25 лет назад на экраны вышел один из лучших фильмов знаменитого актера «Собака на сене»
Вся его жизнь -- борьба. Своим самым большим достоинством он считает способность переносить боль, самым большим врагом -- самого себя. И хотя часто пишут о бурной семейной жизни актера -- «утром -- развод, вечером -- свадьба… », -- Боярский прожил со своей супругой 25 лет и признается, что самый большой подарок в жизни преподнесла ему именно жена, родив сына и дочь.
-- Михаил Сергеевич, в детстве кем хотели стать?
-- С самого раннего детства мечтал стать геологом. Хотя, знаете, была еще одна мечта. Стать индейцем. Но, видно, не судьба… (смеется).
-- Это родители хотели, чтобы вы стали музыкантом?
-- Да. Они, люди образованные, хотели и из меня сделать разностороннего, образованного человека. Отдали меня в училище при Ленинградской консерватории. Но к восьмому классу меня настолько замучил этот черный «сундук», что я был готов заниматься чем угодно, только не игрой на фортепьяно. Именно тогда я и решил овладеть актерским ремеслом, не подозревая даже, что для этого может не хватить всей жизни. К счастью, родители не стали настаивать на музыке, махнули на меня рукой: мол, поступай, как знаешь…
Наверное, на то была воля Божья. Я попал в Театр Ленсовета. Там постоянно нужно было доказывать, что ты артист. И я с упоением вкалывал по 24 часа в сутки, играя в театре, снимаясь одновременно в пяти фильмах, в телеспектаклях, участвуя во всех капустниках…
Дебют Боярского в кино состоялся в 1974 году в картине «Мосты». А в 75-м он сыграл в «Старшем сыне», и с тех пор зрители его запомнили. После этого почти два года Боярский появлялся лишь в фильмах-сказках. Однажды ему предложили роль Волка в советско-румынско-французском мюзикле «Мама». И так его сыграл, что, когда видишь Волка в проруби, было даже жалко… В Ленинград пачками приходили письма с признаниями в любви, написанные неровным детским почерком. В том же 77-м на телеэкране появилась еще одна сказка -- для взрослых -- про любовь, написанная великим испанцем Лопе де Вега. Дуэт Маргариты Тереховой, сыгравшей Диану, и Михаила Боярского в «Собаке на сене» стал классикой.
-- Михаил Сергеевич, вы себя считаете певцом или актером?
-- Конечно, актером! Актеры просто ОБЯЗАНЫ уметь петь, потому что театр начинался с водевиля, и если актер не поет, то что он там делает вообще?! Он не должен петь как вокалист, но по-актерски, с характером… Пели же и Володин, и Кикабидзе, и Леонов. У нас, играющих актеров, это часто получается даже интереснее, чем у оперных певцов.
-- И как же вы определите свое амплуа?
-- Наверное, можно сказать так: я драматический актер с комедийным уклоном.
-- Ваша визитная карточка, конечно, блистательные «Три мушкетера». Вы бы хотели жить в те времена?
-- Нет, что вы! Боже упаси! Я же современный, цивилизованный человек, и остаться, скажем, без телефона, телевизора, зубной пасты, горячей воды, других прелестей было бы для меня просто трагедией. К тому же, хотя и существуют стереотипы того времени, я не совсем уверен, что тогда было больше духовности, чем сейчас. Просто, наверное, было меньше информации. Я никогда не хотел, чтобы меня отождествляли с д'Артаньяном, хотя, честно говоря, мне присущи многие его черты.
-- Кстати, это правда, что д'Артаньяна должен был играть кто-то другой?
-- Теперь уж и не знаю… Хилькевич как-то говорил мне, что поначалу хотел взять Володю Высоцкого, но потом что-то не сложилось. Естественно, этот фильм дал мне очень много в творческом плане, хотя, признаться, не очень-то хотел браться за него. Тогда интереснее было в театре. Директор картины два или три раза пытался пройти к нашему режиссеру театра попросить отпустить меня. «Какой д'Артаньян?» -- возмущался Владимиров, -- У нас премьера. Впрочем, в свободное от работы время -- пожалуйста». Представляете, что было бы, если бы этого времени тогда не оказалось?
-- С годами у вас сложился стереотип -- черный цвет и непременно шляпа…
-- Я ничего не выдумывал, не сидел со стилистом, не рассчитывал… Так получилось постепенно -- из роли в роль это приобретало какое-то значение, романтические песни я начинал петь в костюме. Потом от костюма осталась только шляпа, подчеркивающая содержание песни.
-- Этот образ не преследует вас, не мешает?
-- (Перебивая. ) Пускай преследует! Меня это нисколько не смущает. Чего стесняться-то? Это все равно, что стесняться своей жены… Пристают ко мне иногда: «Чего ты сегодня с женой?» -- «Потому что люблю ее!» Так и этот персонаж -- я дорожу им.
-- Может, черный цвет соответствует вашему внутреннему состоянию?
-- Наверное. Если брать в расчет все то, что во мне намешано, пожалуй, могу считать себя темным человеком. Светлого во мне все-таки мало. Но я способен различать и светлые, радостные тона. Особенно если это касается моих детей и творчества.
-- Кстати, по поводу ваших детей… Хотели бы, чтобы они пошли по вашим стопам?
-- Знаете, они пытаются уйти с этой дорожки… Сергей, с финансово-экономическим образованием, занимающийся бизнесом, все равно записывает пластинки, занимается музыкой. И Лиза, хоть и готовится поступать в университет на факультет «связь с общественностью» (это там, где готовят специалистов по пиару. -- Авт. ), потихонечку готовится в театральный институт. Я ничего им не говорю, пускай сами определяются!
-- При воспитании детей характер приходилось показывать?
-- Я не строгий отец, но дети меня боятся. Они просто не знают, что будет, если папа рассердится, -- я еще ни разу их не наказывал. Кроме того, сына и дочь воспитываю по-разному: дочке позволяю все, сыну -- нет.
Сейчас Боярский руководит театром «Бенефис». Несколько лет играет вместе с женой в спектакле «Интимная жизнь». А вообще-то его «интимная жизнь» с актрисой Ларисой Луппиан длится уже много лет. Когда-то они играли Принцессу и Трубадура в мюзикле «Бременские музыканты», неизменно вызывая восторг зрителей. Сейчас, стали бабушкой и дедушкой, воспитывают внучку Катю (кстати, имя ей давал Михаил Сергеевич. -- Авт. ).
-- В жизни играть часто приходится?
-- Хочется верить, что нет. Это только профессия. Ведь хирург, закончив операцию, оставляет свои инструменты в операционной, не таскает за собой. Вот и я, выйдя из театра или телецентра, стараюсь не тащит за собой груз своей профессии, предпочитаю оставаться самим собой.
-- Вас по жизни постоянно подстерегают всякие экстремальные ситуации…
-- Да уж, то обворуют, то в больницу лягу… Всякое бывало. Попал в автомобильную аварию, так поломался… В 1979 году ехал на съемки «Сватовства гусара», уснул за рулем и проснулся в реанимации. Фильм пришлось на три месяца «законсервировать», пока снова не научился ходить.
-- Страшно было?
-- Ничего страшного! Только потом, когда все проходит, ужасаешься, что могло быть, если бы… А в тот момент -- никакой реакции!
-- Что-то в жизни может заставить вас заплакать, или вы человек сильный?
-- Конечно, может! Когда человек хорошо играет, я всегда плачу. Или хорошая музыка, например, Чайковский, Рахманинов, Бах. Службы всякие, праздники престольные, Пасха … Священник говорит: Христос воскресе!» -- «Воистину воскресе!» Какое дыхание народа! Конечно, на глазах появляются слезы. Когда дети рождаются -- плачу, когда уходят люди из жизни -- плачу… Конечно, есть мужчины, никогда не пролившие ни слезинки, я к таким не отношусь.
-- Узнаваемость напрягает?
-- Отчасти!.. Но я выбирал эту профессию… Не ожидал, что будет такой сумасшедший успех, судьба так распорядилась, что я стал сниматься в кино…
-- Жизнь знаменитости всегда окутана слухами, нелепостями… До вас они доходят?
-- Вы знаете, такое ощущение, что все артисты теперь стала звездами. Я себя не причисляю к этой когорте. Это удел, скажем, Утесова, Орловой, Высоцкого… Лучшие, худшие, в большей или меньшей степени наделенные профессиональными навыками. И все! Не нужно делать из артиста звезду, потому что звезда -- это все-таки не мастерство. Это -- мнение, общественная значимость. А мастерство… Самое главное -- признание актерской среды. Ведь к тем, кого любят зрители и на кого ходят валом, очень скептически относятся профессионалы. Как это ни парадоксально. Пушкин был прав, говоря: что пошло в народ -- это пошлость! И тем не менее это так, потому что кичиться тем, что тебя знают… Хорошо, если с хорошей стороны -- многие знают как раз с плохой. Как Герострата. Несложно быть знаменитым! Как сказал Пастернак, быть знаменитым -- некрасиво.
-- Говорят, вы злоупотребляете алкоголем… Это погубило не одного хорошего артиста.
-- Я без алкоголя жить не могу! Бывают ситуации, когда не можешь не выпить, ТАК плохо… Другой разговор, что с годами я все-таки стараюсь не опускаться. Конечно, он победит меня рано или поздно!.. Но я оставляю за собой шанс, надежду, что все-таки до конца своих дней смогу с ним бороться -- не позволю ему победить себя.
-- Наверное, и в этой борьбе есть прелесть…
-- Ну-у, жизнь вообще борьба. Последние несколько лет я с зеленым змием на равных. Кто победит? Естественно, он. Но пока я контролирую себя.
-- Вы можете назвать себя состоятельным человеком?
-- Я достаточно философски отношусь к жизни и считаю, что достаток -- это то, что нужно. Страсть к накопительству не дает человеку спать, ведь нет предела желаниям. А страх потерять все усложняет жизнь, не так ли?
-- Значит, талант должен быть голодным?
-- Н-нет… Человек должен быть сытым. Но не переедать!
-- Хорошо, тогда признайтесь, какую кухню предпочитаете?
-- Это все излишества… Человек должен утолять голод, а не питаться соловьиными язычками, креветками, устрицами. Мое любимое блюдо? Шашлык! Быстро, хорошо… и вкусно! Кстати говоря, шашлык любил и Дюма. Если не ошибаюсь, когда он приехал в Россию, его покорило именно это блюдо.
-- Несмотря на философское отношение к богатству и деньгам, в одном интервью вы таки признались, что за миллион долларов готовы хоть презерватив на голову нацепить…
-- Эт-то такое было… Газеты ведут себя… пытаются использовать тебя в этом качестве. На интервью меня спросили: «Как вы относитесь к рекламе?» Я сказал, не только в прессе, но и по телевидению, что за миллион долларов даже презерватив на голову надену… Это было сказано в шутку. И тут же появился заголовок: «Боярский за миллион наденет на голову презерватив!» В общем, вырвано из контекста, но не по существу. На этом делается «желтая» пресса. Куда ж ей деваться! Это же хлеб для журналистов!
-- Не любите вы нашего брата…
-- Да нет. Но если серьезно, за миллион я действительно надену на голову презерватив! (Смеется. )