В воскресенье 18 августа в 16. 30 в ворота крымской дачи «Заря» Президента СССР Михаила Горбачева «постучались» странные посетители. Президентская охрана, в которую входили в общей сложности 500 хорошо вооруженных профессионалов из госбезопасности, не была предупреждена о каких-либо визитах в этот день, но непрошенных гостей тем не менее пропустила. Оно и не удивительно, ведь в подкативших к даче автомобилях находились начальник Службы охраны КГБ СССР Юрий Плеханов, начальник эксплуатационно-технического управления КГБ СССР Вячеслав Генералов, секретарь ЦК КПСС Олег Шенин, первый зампредседателя Совета обороны СССР Олег Бакланов, руководитель аппарата Президента Валерий Болдин и замминистра обороны, главнокомандующий Сухопутными войсками СССР Валентин Варенников. К Михаилу Горбачеву пожаловала группа делегированных ГКЧП ближайших его соратников, дабы убедить Президента ввести чрезвычайное положение в стране, а в случае отказа изолировать его на даче.
Михаил Сергеевич как раз корпел над текстом своего выступления на церемонии подписания Союзного договора, которая должна была состояться 20 августа. От работы Президента СССР оторвал начальник личной охраны, сообщивший о приехавших товарищах. Глава государства, удивленный несогласованным визитом, снял трубку телефона, чтобы узнать у председателя КГБ Владимира Крючкова, в чем, собственно, дело. Но телефон не работал. Молчали и другие аппараты правительственной связи.
Прибывшие предложили Горбачеву ввести в стране чрезвычайное положение и пообещали, что ГКЧП во главе с вице-президентом Янаевым возьмет на себя всю грязную работу. Однако Михаил Сергеевич в довольно резкой форме сказал, что не собирается идти ни на какие авантюры, подписывать сомнительные указы, а тем более передавать свои полномочия. Так выглядела ситуация, исходя из показаний самого Михаила Горбачева следствию по делу ГКЧП. Интересно, что чуть позже, по дороге в Кремль, у автомобиля, в котором ехали Шенин, Болдин и Бакланов, пробило колесо. Тогда, наверное, никто из них не придал значения тому, что случилось это неподалеку от тюрьмы «Матросская тишина», которой вскоре предстояло ненадолго «приютить» гэкачепистов.
На следующий день прозвучало официальное заявление ГКЧП, в котором сообщалось, что вместо «неожиданно приболевшего» Президента СССР исполнять его обязанности будет вице-президент СССР Геннадий Янаев. Это было не единственное «новшество»: запрещалось проводить митинги, уличные шествия, демонстрации, а также забастовки. В необходимых случаях рекомендовалось вводить комендантский час, патрулировать территории, осуществлять досмотр… Короче, поступил приказ: «Страна, смирно! Кугом! Шагом марш!»
А дабы уберечь граждан от всякой «вредной» информации, было решено закрыть все неподконтрольные Кремлю радиостанции и газеты. Из единственной союзной телепрограммы можно было узнать о новых постановлениях ГКЧП, а в остальное эфирное время оставалось наслаждаться классической музыкой. Вообще-то страна любила классику, особенно балет «Лебединое озеро», в 80-х годах ставший верным признаком того, что скоро покажут похороны очередного генсека.
Утром 19 августа руководство РСФСР призвало граждан России дать достойный ответ путчистам. К военнослужащим лидеры республики обратились с призывом не принимать участия в реакционном перевороте. Президент Российской Федерации Борис Ельцин, тогда еще молодой и энергичный, по такому случаю влез на один из танков вошедшей в столицу 110-й Таманской дивизии и толкнул историческую речь. В Москве начали строить баррикады.
Руководство Украины, опасаясь ввода войск, выбрало выжидательную позицию. Однако к вечеру 20 августа заявления лидеров республики стали более жесткими по отношению к ГКЧП и его действиям. Несмотря на то, что на заседании Президиума Верховного Совета из-за позиции коммунистов не удалось принять итогового заявления, Леонид Кравчук, возглавлявший украинский законодательный орган, выступил по республиканскому телевидению с осуждением действий ГКЧП и заверил, что Украина будет отстаивать свой суверенитет. Но еще ранее дали резко негативную оценку ГКЧП, объявив предзабастовочную готовность, сразу несколько регионов страны -- это были не только области, где в результате последних выборов к власти пришли национал-демократы, но и шахтерские районы Украины, где достаточно сильную роль играли стачкомы. Парламентская оппозиция «Народная рада» обратилась к народу Украины с просьбой поддержать руководство России и заявила о готовности провести всеукраинскую забастовку.
Впрочем, уже на второй день путча стало ясно, что приказы ГКЧП массово игнорируются, местные СМИ прорывают информационную блокаду, а запрещенные газеты находят способ выходить. 21 августа ГКЧП уже агонизировало. Путчисты снова прилетели в Форос, но Горбачев отказался их принять. А 24 августа украинский Верховный Совет принял Акт о независимости, за который проголосовали и мудрые коммунисты, рассчитывая на снисхождение, когда начнут искать сочувствовавших ГКЧП.
Заговор провалился. Но почему эта громадная машина не сработала 19 августа, когда достаточно было лишь запустить схемы, которые годами разрабатывались в управлениях и в отделах КГБ? Об этом и многом другом в интервью «ФАКТАМ» рассказал тогдашний начальник пятого управления КГБ УССР (контрразведка, политический сыск), а ныне генерал-майор запаса Петр Пидгайный. Как известно, именно это подразделение осуществляло тотальный контроль за внутренней жизнью республики.
-- Петр Стефанович, мог ли Горбачев приказать своей охране арестовать товарищей, предложивших ему ввести в стране ЧП, или же она подчинялась лично Крючкову?
-- Мне кажется, что Горбачев не видел в действиях прилетевших к нему 18 августа заговорщиков какой-либо угрозы для себя, иначе приказал бы охране арестовать их. Очевидно, он по своему обыкновению решил выждать и посмотреть, чья возьмет? Горбачев повел себя так же, как во время событий в Грузии, Литве -- дескать, ничего не знал и не подозревал. Но я должен сказать, что без согласия Горбачева ничего не делалось. Спецслужба и пальцем не пошевелила бы, не будь на то соответствующих указаний Президента. Не выйти из-под контроля партии -- вот та установка, которая давно была усвоена КГБ. Скорее всего, Горбачев дал добро действовать.
-- Где вас застало сообщение, что в стране вводится чрезвычайное положение?
-- Логичный вопрос. Точно такой же мне задали члены временной следственной комиссии украинского Верховного Совета по расследованию августовских событий, которую возглавлял нынешний прокурор Киева Юрий Гайсинский. Мне позвонил один из членов комиссии, тогда еще малоизвестный народный депутат Юрий Костенко и попросил приехать на улицу Банковую, где находится здание парламентских комитетов.
Вообще-то комиссия была немногочисленной. Но желающих послушать начальника пятого управления набралось около 40 человек. Я даже не успел испугаться, а мне уже задали этот вопрос. Впрочем, скрывать мне было нечего: 16 августа в пятницу я отпросился у председателя КГБ УССР Николая Голушко и поехал на Полтавщину к больной матери, чтобы привезти ее в Киев и положить в госпиталь. В понедельник утром 19 августа мой приятель подвез нас в райцентр Пирятин. Там у знаменитой среди местных жителей заправки (где снимался фильм «Королева бензоколонки») нас ждала моя служебная машина. По дороге водитель спросил: мол, вы уже в курсе? Я ему: «В курсе чего?». Включаем радио -- из приемника доносится очередное заявление ГКЧП, а шофер кое-что по ходу рассказывает. Ну, думаю, в Комитете сейчас такое творится, а начальника пятого управления до сих пор нет на месте. Приехал на работу, а Голушко нет -- говорят, у Кравчука. Спрашиваю у своего заместителя о текущих распоряжениях, командах. Говорит, что пока ничего, собрались, поговорили -- в общем, особого плана нет, только подготовили и разослали шифровку на места, но в ней тоже ничего особенного. Я очень удивился, поскольку знал, что в подобных случаях должны предприниматься определенные конкретные действия. Ознакомился с шифровкой -- в ней были какие-то расплывчатые указания об усиленном контроле за обстановкой с целью недопущения провокаций. Я, признаться, пришел в недоумение.
В понедельник, после обеда, состоялось заседание штаба КГБ УССР по ГКЧП, которое проводил заместитель главы украинского КГБ Николай Шама. Насколько помню, заслушивалась информация о ситуации на местах (обстановка в республике была спокойной). В заключение Шама призвал сотрудников контролировать ситуацию и не допускать ее осложнения.
Думаю, каждому понятно: если бы руководство КГБ УССР знало о предстоящих событиях и принимало в них участие, начальника пятого управления ни за что бы не выпустили из Киева. Это очень похоже на легенду, но, тем не менее, КГБ Украины к попытке государственного переворота не был причастен.
-- Действительно, в это трудно поверить, ведь среди гэкачепистов был и ваш «шеф» -- глава КГБ СССР.
-- Членам парламентской комиссии это тоже казалось невероятным. Тем не менее это так — КГБ УССР в путче никоим образом не участвовал. Мне известно, что приехавший в Украину замминистра обороны СССР Варенников что-то там закручивал на уровне военных. По крайней мере, там чувствовалось какое-то оживление. Главком Сухопутных войск достаточно решительный человек и в кабинете Леонида Кравчука действовал наступательно. Надо сказать, Варенникова, который был довольно мощной фигурой в армии, не случайно направили в Украину: от позиции нашей республики зависело очень многое.
-- Говорят, председатель КГБ СССР Крючков передал своему заму Лебедеву список лиц, за которыми следовало установить слежку, а в случае необходимости -- арестовать. Неужели украинские чекисты не получили подобных инструкций?
-- Когда вводится чрезвычайное положение, спецслужбы действуют по заранее разработанному плану, в котором расписаны все объекты пристального внимания, по отношению к которым предусмотрены те или иные действия в зависимости от обстоятельств. Дается, как говорится, отмашка, то есть условный сигнал, и машина начинает работать. Давал ли Крючков какие-то списки Лебедеву — не знаю. Но вообще-то в этом нет необходимости -- все, как правило, заранее отработано и подготовлено. Позже и меня обвиняли в том, будто я готовил какой-то список. Это абсурд, поскольку такие серьезные решения принимаются только коллективно, а не по личному желанию Пидгайного. К слову, что касается Крючкова, то он, безусловно, был профессионалом, но плохо ориентировался во внутренних проблемах страны. И есть какая-то закономерность в том, что поверхностно подходившего ко многим вопросам Горбачева Крючков устроил.
-- Почему же машина не сработала 19 августа?
-- Прямых указаний из Москвы мы не получали, а мудрый и осторожный Николай Голушко предпочел не торопиться в этой ситуации. Кстати, председатель КГБ Белорусской ССР Ширковский шифровку гэкачепистов спрятал в свой сейф и никому(!) не показывал. Члены же ГКЧП считали, что достаточно будет топнуть ногой -- и страна послушается, все проблемы решатся сами собой. Но просчитались. В Москве растерянность была большей, чем в Киеве, поэтому центральному руководству госбезопасности было не до нас.
-- По мнению экспертов, путчисты проиграли, поскольку не были готовы добиваться победы любой ценой: не арестовали Ельцина со товарищи, не отдали приказ применить оружие… А если бы они решились идти до конца?
-- Считаю, что в этом случае наша служба сработала бы четко. Другой вопрос -- пошло бы это на пользу стране? Думаю, нет. Очевидно, и сами путчисты потом поняли это. Ведь Борис Пуго не стал дожидаться суда -- покончил самоубийством, застрелив сначала свою жену. В предсмертной записке он написал, что совершил ошибку, равноценную преступлению. После августовских событий добровольно ушел из жизни и маршал СССР Сергей Ахромеев (готовивший «историческое» выступление для Янаева, кстати, так и не прозвучавшее) -- повесился на ручке оконной рамы. Управляющий делами ЦК КПСС Николай Кручина выбросился из окна, хотя я не вполне уверен, что это было самоубийство: как никак, человек был причастен ко многим партийным тайнам.
-- Есть мнение, что еще до августовских событий с помощью КГБ в Украине навязывалась идея сильной руки. Якобы Комитет распространял слухи о том, что людей на улицах ловят крепкие парни, тестируют их на знание украинского языка и в случае неправильных ответов избивают…
-- Несусветная чушь! Конечно, спецслужбы всех стран (и СССР не был исключением) горазды на всевозможные выдумки и всякие, так сказать, пакости. Но в последние для Союза годы КГБ, как говорится, был уже не тот, что раньше. Нам больше приходилось сглаживать то, что делалось в предшествующие годы. Работали разного рода комиссии, расследующие незаконность действий сотрудников КГБ в прошлые годы. Многие были наказаны и лишились своих должностей. Впрочем, считаю, что дело не в спецслужбах (они всегда будут), а в политическом режиме, распоряжающемся этим инструментом.